03.02.2010 в 01:45
Пишет ~Danu~:Rammstein: «There's something dangerous about us!»
Сперва я хотела вырезать несколько кусочков из статьи, но потом решила выложить ее целиком. Мне всегда нравились Керранговские статьи о Раммштайн. ))
Как ангел, уставший от своего удела загробной жизни, фронтмен Rammstein Тилль Линдеманн выглядит впечатляюще, когда устало садится на сцену и смотрит в пустой зал прямо перед собой. От его могучих плеч веером расходятся стальные крылья на шесть-семь футов в каждую сторону (прибл. 1,8-2,1 м). Вокалист недавно сбросил вес – около 4 стоунов (4 стоуна = 25,4 кг) и, несмотря на телосложение профессионального рестлера, приделанные к его спине металлические приспособления кажутся тяжелыми и неудобными. Он рассматривает свои пальцы в видом топ-модели, придирчиво изучающей ногти, только вместо лака и маникюра у него четыре стальных крюка. «Это мясницкие крюки», — говорит он с интонацией, смахивающей на мрачное удовлетворение. — «Обычно на каждом висит половина свиной туши».
читать дальшеKerrang когда-то назвал шоу Rammstein «способным соперничать с Ночью Костров в Финсбери-Парк». Концерты ранней инкарнации группы начинались с того, что кто-то из них пробегал через толпу, разливая по полу бензин, который затем поджигали, и он зачастую одинаково обжигал и зрителей, и музыкантов. За последующие годы пристрастие к пиромании стало таким, что для описания живых выступлений Берлинского секстета фаны выдумали фразу: «Другие группы играют, а Rammstein жжет». И как бы в подтверждение расхожей истины, что в каждой шутке есть доля правды, каждое зимнее выступление группы в европейском туре будет предметом двухчасовой предварительной проверки у пожарных перед тем, как будет выписан сертификат о безопасности, без которого не разрешат проводить шоу.
«Пламя из огнеметов на сцене поднимается на метр выше головы», — говорит ударник Кристоф Шнайдер в ответ на вопрос, насколько реально горячо на Ramm-сцене. «Если находиться перед ними слишком долго – это действительно невыносимо. Ты уходишь за кулисы практически с загаром, кожа правда красная».
«Когда люди приходят посмотреть на ваши выступления, вы хотите, чтобы они ушли в благоговейном страхе?»
«Да», — отвечает он. «Мы хотим идти дальше, чем от нас ожидают. Людям может нравиться и меньшее — музыка достаточно сильна и группа достаточно хороша, чтобы пользоваться успехом и без такой театральности, но мы сами как группа не довольствуемся этим. Мы всегда стремимся к большему».
В 2:45 Rammstein обнаруживаются в Кёльне на сцене обширной пустой Lanxess Arena. Предыдущим вечером группа – в состав которой также входят гитаристы Рихард Круспе и Пауль Ландерс, клавишник Кристиан «Флаке» Лоренц и басист Оливер Ридель – давала здесь концерт на 20 тысяч человек, и сегодня вечером они это повторят.
Под ногами у них сцена из листовой стали с решетками, как в литейном цеху. Производство этой платформы обошлось в 1.1 миллиона евро. Сверху и сзади – осветительные установки общей стоимостью также в 1.1 миллиона евро и весом в 36 тонн. Части сцены опаляются черным пламенем, который проходит через решетки. Сама пиротехника и плавкие части спрятаны в металл, но несмотря на это каждый шаг по этой сцене – как по минному полю.
Рихард слоняется вокруг. На поясе у него два патронташа, другие два поменьше повязаны на бедре. В руке зажженная сигарета. Kerrang любопытствует, насколько разумно курить среди всех этих фейерверков. Гитарист оглядывается и поднимает брови с таким видом, как будто раньше эта мысль не приходила ему в голову. Он смотрит на сопла, торчащие из решеток как свечи из пирога, оглядывает сцену, начиненную взрывчатыми веществами, бросает взгляд на гигантские канистры с СО2 позади и рядом с собой, на смесь, помогающую столбам пламени вздыматься вверх и в зал. Пожимает плечами. «Здесь так много пиротехники — какая разница, что сделает одна маленькая сигарета?»
Чуть позже, после очередной сигареты, Рихард размышляет о невероятных «живых» шоу Rammstein. Говорим как о музыке группы, так и о ее восприятии. «Иногда наши сценические шоу становятся нашим проклятием», — поясняет он. — «Нет пути назад, нельзя снижать планку. Вы должны идти дальше и только поднимать эту планку. Вот такая у нас проблема. Я смирился с этим, хотя поначалу всегда волновался, что шоу оттянет на себя внимание и станет важнее, чем музыка. Но сейчас я понял, что есть достаточно людей, которые идут на Rammstein и которым, видимо, не так уж и важна или нравится музыка, а охота увидеть шоу. Я понимаю, как реально обстоит дело. Но, как музыкант, иногда чувствую себя немного потерянным».
Сегодня легко понять точку зрения Рихарда. Очень просто забыть, что среди всей этой хаотичной круговерти есть шестеро мужчин, которые просто пишут и исполняют песни. Тур в поддержку «трудного» нового альбома Rammstein — Liebe Ist Fur Alle Da (альбом, который чуть было не развалил группу), вышел в октябре и все оправдал, сделав многие вещи незначительными в сравнении с собой. 200 тыс. фунтов стерлингов в день уходит на то, чтобы выдержать темп, переправляя ежедневно из города в город как минимум 20 грузовиков оборудования, 8 автобусов для группы и 110 человек команды сопровождения, работающих с ними в этом туре.
Рабочий день начинается в 5:30 утра и иногда не заканчивается даже 22 часа спустя. Участники команды прихватывают минуты, чтобы вздремнуть где можно и их уже тошнит от кофе, которым их бесперебойно снабжают. Пиротехнику грузовики доставляют каждый день в новый пункт назначения, так же как и 330 кг материала (взрывчатых веществ) – согласно ограничениям по закону.
В каждом пункте назначения тура в Европе – это грандиозное мероприятие. 10 тысяч человек в Лиссабоне, 12 тысяч в Лондоне, 40 тысяч в Кёльне, 48 тысяч в Берлине. «Вообще-то, мы не были уверены, что нам стоит снова ехать в тур». Оливер говорит через переводчика – Кристоф и Рихард единственные двое интервьюируемых, которые говорят по-английски (а Тилль вообще отказывается говорить с прессой на каком-либо языке). «У нас даже не было уверенности, что мы будем играть в живую снова…»
«Почему?»
«Потому что трудно поверить в то, что люди еще интересуются музыкой. Когда берешь паузу, ты забываешь, что твоя аудитория – где-то там, и когда возвращаешься, то удивляешься, что она все еще есть на том же месте. Я, конечно, очень рад, что все эти люди идут посмотреть на нас, но мне это кажется не совсем нормальным».
Следуя этой же мысли, все, что связано с Rammstein, кажется не совсем нормальным. Но загоните их в одну комнату — и Rammstein снова те же, они курят, смеются, прикалываются друг над другом, ходят полуголыми по раздевалке, или одетые так, что закрадывается мысль о шлепках по заднице от дамочек на 11-дюймовых шпильках.
«По-моему, то, что мы делаем, – довольно оригинально», — рассуждает Пауль. — «Я полагаю, не каждый делает то, что делаем мы. И это хорошо – миру нужна такая группа, как мы».
Сценические приготовления начинаются ранее чем за год до начала тура. В это время, между окончанием записи альбома и началом мирового турне, группа встречается с множеством художников по декорациям – разработка сцены нового тура была поручена Рою Беннету, который также работал над последним проектом Nine Inch Nails – с целью обсудить, как будет выглядеть сцена. За три месяца до начала тура Rammstein привлекли Black Box Music для организации Берлинских репетиционных шоу и обкатки сцены в полном масштабе. На этих генеральных репетициях происходит окончательная отладка как песен, так и спецэффектов, только перед 150 фанами.
«Нельзя в туре просто выйти и сделать это», — говорит Кристоф. — «Слишком много людей вовлечено в техническую часть шоу, слишком много вещей, которые надо доработать… Нам также надо понять, что в порядке, а что еще не работает, и как это исправить. Это помогает нам выявлять тонкие места».
«Ты можешь привести пример группы, музыканты которой подвергаются такому же риску физических травм, как вы?»
Кристоф пожимает плечами «Нет. Наверное, нет».
Шоу Rammstein это, конечно, нечто большее, чем что-то, что идет на ура вечером. Это не Kiss со странной примесью Kraftwerk и это не просто фейерверки каждую ночь. Смысл всего этого не только в развлечении, но в провокации и шоке: секс в гротескной форме – Тилль возит вдоль сцены цементный миксер интересной расцветки, из которого извергается сперма из папье-маше, а насилие представлено как юмор. В последнем туре Тилль «варил живьем» Флаку в гигантском котле, до этого — вокалист изображал с ним акт содомии с использованием фаллоимитатора. Такие свои роли и нахождение на «линии огня» сам клавишник расценивает как «честь». На этот раз его швыряют в ванну, а затем обливают раскаленным жидким металлом.
«Многие люди нас ненавидят», — говорит Кристоф, не соглашаясь с тем, что у Rammstein хоть раз были идеи, слишком рискованные для представления на публике. — «Они думают, что мы тупая группа, которая играет исключительно на провокации. Но мы артисты. Мы не должны ничего объяснять. Мы не можем просто писать симпатичную музыку и говорить приятные вещи — это не наше. Мы должны иметь полный комплект, а он включает в себя и провокацию. Это влечет за собой странные вещи, иногда глупые вещи и, да, иногда мы переусердствуем».
В шоу много секса, в музыке много секса. И не просто секс и рок-н-ролл, но и садо-мазо…
«Я думаю, то, что мы росли Восточном Берлине, повлияло на нашу сексуальность», — говорит Рихард. «Мне кажется, в некотором смысле мы по-настоящему свободны… но я не думаю, что кто-то из группы всерьез практикует садо-мазо. Хотя, очевидно, каждый пробовал какие-то вещи…»
«Правда? И что пробовал ты?»
(смеётся) «Нет, это личное. Ну, может, я что-то и пробовал».
«Как ты думаешь, возможно ли, что ваше шоу вдохновит кого-либо из зрителей попробовать?»
«Возможно. Я думаю, что людей, особенно девушек, шоу привлекает сексуально, заводит их. В том, что мы делаем, много сексуальности».
Как бы там ни было, мировой успех Rammstein беспрецедентен. В прошлом из Германии выходили рок-группы, подражающие своим американским коллегам (Scorpions), имитирующие звук британской новой волны хэви-металл (Accept) или привлекающие иначе, по типу Venom или Slayer (Kreator). Все эти группы пели на английском. Но Rammstein — это нечто принципиально новое, с немецким юмором, без англоязычного влияния. В любом случае, похоже, они первая группа, имеющая наглость признать мрачные тени недавнего прошлого их страны и создать из них нечто, являющееся искусством.
Rammstein выросли в восточной части Берлина, бывшей части Советского Союза. В своих ранних группах участники должны были проходить прослушивание в официальном комитете для получения разрешения на выступления за пределами страны (группа Флаке, Feeling B, была в этом отношении настолько плоха, что секретные службы подозревали их в намерении сбежать на Запад). Прошло 20 лет — и вот они здесь, звук настоящей немецкой свободы. Но в прошлом ноябре на фестивале, посвящённом 20-летию падения Берлинской стены, U2, а не Rammstein, были приглашены выступить у знаменитых Брандербургских ворот. По сути, Rammstein никак не были вовлечены в это событие, что не удивляет никого из членов группы. «У властей Германии с нами проблемы», — говорит Рихард. «Мы, видимо, слишком немцы для Германии. Из-за Второй мировой немцы до сих пор стыдятся быть немцами. Сказать, что я горжусь быть немцем или что мне нравится писать немецкую музыку, до сих пор невозможно. А мы это делаем, и у некоторых людей с этим проблемы. На самом деле, нет ничего плохого в том, чтобы быть немцем, тут нечего бояться».
Но если облеченные властью лица Германии опасаются самого удачного экспорта страны, то те, кто составляет их аудиторию, лишены этих предрассудков. Сегодня вечером, как и накануне, ледовая хоккейная арена четвертого по величине города Германии забита до отказа, как и все арены в Европе, где будут проходить концерты тура.
То, что Rammstein демонстрирует своей огромной аудитории, и правда стоит того, чтобы смотреть широко открытыми глазами. Четыре с половиной мегаватта электричества — «достаточно, что бы запитать деревню или даже небольшой город», — говорит Том, старейший сотрудник команды, приводящей группу «в действие». Флаке играет, прогуливаясь по беговой дорожке, Тилль поет среди взрывающихся кукол, или в ангельских крыльях, или в маске, дышащей огнем на дюжину футов перед ним. Всюду взрывы — сбоку, спереди, сзади, сверху; струи огня вздымаются позади группы, по бокам и над их головами.
Нет нужды говорить, что на шоу Rammstein нет стейдж дайверов. Но то, что есть — это нечто подлинно немецкое, невероятно оригинальное и неизменно творческое. «Я думаю самая правдивая вещь, которую можно сказать о нас, это то, что мы достаточно сильны, чтобы не подвергаться самоцензуре», — заключает Рихард. «Но вы не можете отрицать, что мы существуем, мы – тайные дети Германской Республики… мы – неразрешенное лицо Немецкой Музыки»
«И почему так?»
«Потому что», —улыбается он, блеснув глазами, — «в нас есть что-то опасное, вот почему».
Перевод с английского Gerbera_Cass
Я позволила себе чуточку, самую малость подправить текст в нескольких местах. Чур, ногами не бить.
URL записиСперва я хотела вырезать несколько кусочков из статьи, но потом решила выложить ее целиком. Мне всегда нравились Керранговские статьи о Раммштайн. ))
Kerrang! Magazine, 27.01.2010
Как ангел, уставший от своего удела загробной жизни, фронтмен Rammstein Тилль Линдеманн выглядит впечатляюще, когда устало садится на сцену и смотрит в пустой зал прямо перед собой. От его могучих плеч веером расходятся стальные крылья на шесть-семь футов в каждую сторону (прибл. 1,8-2,1 м). Вокалист недавно сбросил вес – около 4 стоунов (4 стоуна = 25,4 кг) и, несмотря на телосложение профессионального рестлера, приделанные к его спине металлические приспособления кажутся тяжелыми и неудобными. Он рассматривает свои пальцы в видом топ-модели, придирчиво изучающей ногти, только вместо лака и маникюра у него четыре стальных крюка. «Это мясницкие крюки», — говорит он с интонацией, смахивающей на мрачное удовлетворение. — «Обычно на каждом висит половина свиной туши».
читать дальшеKerrang когда-то назвал шоу Rammstein «способным соперничать с Ночью Костров в Финсбери-Парк». Концерты ранней инкарнации группы начинались с того, что кто-то из них пробегал через толпу, разливая по полу бензин, который затем поджигали, и он зачастую одинаково обжигал и зрителей, и музыкантов. За последующие годы пристрастие к пиромании стало таким, что для описания живых выступлений Берлинского секстета фаны выдумали фразу: «Другие группы играют, а Rammstein жжет». И как бы в подтверждение расхожей истины, что в каждой шутке есть доля правды, каждое зимнее выступление группы в европейском туре будет предметом двухчасовой предварительной проверки у пожарных перед тем, как будет выписан сертификат о безопасности, без которого не разрешат проводить шоу.
«Пламя из огнеметов на сцене поднимается на метр выше головы», — говорит ударник Кристоф Шнайдер в ответ на вопрос, насколько реально горячо на Ramm-сцене. «Если находиться перед ними слишком долго – это действительно невыносимо. Ты уходишь за кулисы практически с загаром, кожа правда красная».
«Когда люди приходят посмотреть на ваши выступления, вы хотите, чтобы они ушли в благоговейном страхе?»
«Да», — отвечает он. «Мы хотим идти дальше, чем от нас ожидают. Людям может нравиться и меньшее — музыка достаточно сильна и группа достаточно хороша, чтобы пользоваться успехом и без такой театральности, но мы сами как группа не довольствуемся этим. Мы всегда стремимся к большему».
В 2:45 Rammstein обнаруживаются в Кёльне на сцене обширной пустой Lanxess Arena. Предыдущим вечером группа – в состав которой также входят гитаристы Рихард Круспе и Пауль Ландерс, клавишник Кристиан «Флаке» Лоренц и басист Оливер Ридель – давала здесь концерт на 20 тысяч человек, и сегодня вечером они это повторят.
Под ногами у них сцена из листовой стали с решетками, как в литейном цеху. Производство этой платформы обошлось в 1.1 миллиона евро. Сверху и сзади – осветительные установки общей стоимостью также в 1.1 миллиона евро и весом в 36 тонн. Части сцены опаляются черным пламенем, который проходит через решетки. Сама пиротехника и плавкие части спрятаны в металл, но несмотря на это каждый шаг по этой сцене – как по минному полю.
Рихард слоняется вокруг. На поясе у него два патронташа, другие два поменьше повязаны на бедре. В руке зажженная сигарета. Kerrang любопытствует, насколько разумно курить среди всех этих фейерверков. Гитарист оглядывается и поднимает брови с таким видом, как будто раньше эта мысль не приходила ему в голову. Он смотрит на сопла, торчащие из решеток как свечи из пирога, оглядывает сцену, начиненную взрывчатыми веществами, бросает взгляд на гигантские канистры с СО2 позади и рядом с собой, на смесь, помогающую столбам пламени вздыматься вверх и в зал. Пожимает плечами. «Здесь так много пиротехники — какая разница, что сделает одна маленькая сигарета?»
Чуть позже, после очередной сигареты, Рихард размышляет о невероятных «живых» шоу Rammstein. Говорим как о музыке группы, так и о ее восприятии. «Иногда наши сценические шоу становятся нашим проклятием», — поясняет он. — «Нет пути назад, нельзя снижать планку. Вы должны идти дальше и только поднимать эту планку. Вот такая у нас проблема. Я смирился с этим, хотя поначалу всегда волновался, что шоу оттянет на себя внимание и станет важнее, чем музыка. Но сейчас я понял, что есть достаточно людей, которые идут на Rammstein и которым, видимо, не так уж и важна или нравится музыка, а охота увидеть шоу. Я понимаю, как реально обстоит дело. Но, как музыкант, иногда чувствую себя немного потерянным».
Сегодня легко понять точку зрения Рихарда. Очень просто забыть, что среди всей этой хаотичной круговерти есть шестеро мужчин, которые просто пишут и исполняют песни. Тур в поддержку «трудного» нового альбома Rammstein — Liebe Ist Fur Alle Da (альбом, который чуть было не развалил группу), вышел в октябре и все оправдал, сделав многие вещи незначительными в сравнении с собой. 200 тыс. фунтов стерлингов в день уходит на то, чтобы выдержать темп, переправляя ежедневно из города в город как минимум 20 грузовиков оборудования, 8 автобусов для группы и 110 человек команды сопровождения, работающих с ними в этом туре.
Рабочий день начинается в 5:30 утра и иногда не заканчивается даже 22 часа спустя. Участники команды прихватывают минуты, чтобы вздремнуть где можно и их уже тошнит от кофе, которым их бесперебойно снабжают. Пиротехнику грузовики доставляют каждый день в новый пункт назначения, так же как и 330 кг материала (взрывчатых веществ) – согласно ограничениям по закону.
В каждом пункте назначения тура в Европе – это грандиозное мероприятие. 10 тысяч человек в Лиссабоне, 12 тысяч в Лондоне, 40 тысяч в Кёльне, 48 тысяч в Берлине. «Вообще-то, мы не были уверены, что нам стоит снова ехать в тур». Оливер говорит через переводчика – Кристоф и Рихард единственные двое интервьюируемых, которые говорят по-английски (а Тилль вообще отказывается говорить с прессой на каком-либо языке). «У нас даже не было уверенности, что мы будем играть в живую снова…»
«Почему?»
«Потому что трудно поверить в то, что люди еще интересуются музыкой. Когда берешь паузу, ты забываешь, что твоя аудитория – где-то там, и когда возвращаешься, то удивляешься, что она все еще есть на том же месте. Я, конечно, очень рад, что все эти люди идут посмотреть на нас, но мне это кажется не совсем нормальным».
Следуя этой же мысли, все, что связано с Rammstein, кажется не совсем нормальным. Но загоните их в одну комнату — и Rammstein снова те же, они курят, смеются, прикалываются друг над другом, ходят полуголыми по раздевалке, или одетые так, что закрадывается мысль о шлепках по заднице от дамочек на 11-дюймовых шпильках.
«По-моему, то, что мы делаем, – довольно оригинально», — рассуждает Пауль. — «Я полагаю, не каждый делает то, что делаем мы. И это хорошо – миру нужна такая группа, как мы».
Сценические приготовления начинаются ранее чем за год до начала тура. В это время, между окончанием записи альбома и началом мирового турне, группа встречается с множеством художников по декорациям – разработка сцены нового тура была поручена Рою Беннету, который также работал над последним проектом Nine Inch Nails – с целью обсудить, как будет выглядеть сцена. За три месяца до начала тура Rammstein привлекли Black Box Music для организации Берлинских репетиционных шоу и обкатки сцены в полном масштабе. На этих генеральных репетициях происходит окончательная отладка как песен, так и спецэффектов, только перед 150 фанами.
«Нельзя в туре просто выйти и сделать это», — говорит Кристоф. — «Слишком много людей вовлечено в техническую часть шоу, слишком много вещей, которые надо доработать… Нам также надо понять, что в порядке, а что еще не работает, и как это исправить. Это помогает нам выявлять тонкие места».
«Ты можешь привести пример группы, музыканты которой подвергаются такому же риску физических травм, как вы?»
Кристоф пожимает плечами «Нет. Наверное, нет».
Шоу Rammstein это, конечно, нечто большее, чем что-то, что идет на ура вечером. Это не Kiss со странной примесью Kraftwerk и это не просто фейерверки каждую ночь. Смысл всего этого не только в развлечении, но в провокации и шоке: секс в гротескной форме – Тилль возит вдоль сцены цементный миксер интересной расцветки, из которого извергается сперма из папье-маше, а насилие представлено как юмор. В последнем туре Тилль «варил живьем» Флаку в гигантском котле, до этого — вокалист изображал с ним акт содомии с использованием фаллоимитатора. Такие свои роли и нахождение на «линии огня» сам клавишник расценивает как «честь». На этот раз его швыряют в ванну, а затем обливают раскаленным жидким металлом.
«Многие люди нас ненавидят», — говорит Кристоф, не соглашаясь с тем, что у Rammstein хоть раз были идеи, слишком рискованные для представления на публике. — «Они думают, что мы тупая группа, которая играет исключительно на провокации. Но мы артисты. Мы не должны ничего объяснять. Мы не можем просто писать симпатичную музыку и говорить приятные вещи — это не наше. Мы должны иметь полный комплект, а он включает в себя и провокацию. Это влечет за собой странные вещи, иногда глупые вещи и, да, иногда мы переусердствуем».
В шоу много секса, в музыке много секса. И не просто секс и рок-н-ролл, но и садо-мазо…
«Я думаю, то, что мы росли Восточном Берлине, повлияло на нашу сексуальность», — говорит Рихард. «Мне кажется, в некотором смысле мы по-настоящему свободны… но я не думаю, что кто-то из группы всерьез практикует садо-мазо. Хотя, очевидно, каждый пробовал какие-то вещи…»
«Правда? И что пробовал ты?»
(смеётся) «Нет, это личное. Ну, может, я что-то и пробовал».
«Как ты думаешь, возможно ли, что ваше шоу вдохновит кого-либо из зрителей попробовать?»
«Возможно. Я думаю, что людей, особенно девушек, шоу привлекает сексуально, заводит их. В том, что мы делаем, много сексуальности».
Как бы там ни было, мировой успех Rammstein беспрецедентен. В прошлом из Германии выходили рок-группы, подражающие своим американским коллегам (Scorpions), имитирующие звук британской новой волны хэви-металл (Accept) или привлекающие иначе, по типу Venom или Slayer (Kreator). Все эти группы пели на английском. Но Rammstein — это нечто принципиально новое, с немецким юмором, без англоязычного влияния. В любом случае, похоже, они первая группа, имеющая наглость признать мрачные тени недавнего прошлого их страны и создать из них нечто, являющееся искусством.
Rammstein выросли в восточной части Берлина, бывшей части Советского Союза. В своих ранних группах участники должны были проходить прослушивание в официальном комитете для получения разрешения на выступления за пределами страны (группа Флаке, Feeling B, была в этом отношении настолько плоха, что секретные службы подозревали их в намерении сбежать на Запад). Прошло 20 лет — и вот они здесь, звук настоящей немецкой свободы. Но в прошлом ноябре на фестивале, посвящённом 20-летию падения Берлинской стены, U2, а не Rammstein, были приглашены выступить у знаменитых Брандербургских ворот. По сути, Rammstein никак не были вовлечены в это событие, что не удивляет никого из членов группы. «У властей Германии с нами проблемы», — говорит Рихард. «Мы, видимо, слишком немцы для Германии. Из-за Второй мировой немцы до сих пор стыдятся быть немцами. Сказать, что я горжусь быть немцем или что мне нравится писать немецкую музыку, до сих пор невозможно. А мы это делаем, и у некоторых людей с этим проблемы. На самом деле, нет ничего плохого в том, чтобы быть немцем, тут нечего бояться».
Но если облеченные властью лица Германии опасаются самого удачного экспорта страны, то те, кто составляет их аудиторию, лишены этих предрассудков. Сегодня вечером, как и накануне, ледовая хоккейная арена четвертого по величине города Германии забита до отказа, как и все арены в Европе, где будут проходить концерты тура.
То, что Rammstein демонстрирует своей огромной аудитории, и правда стоит того, чтобы смотреть широко открытыми глазами. Четыре с половиной мегаватта электричества — «достаточно, что бы запитать деревню или даже небольшой город», — говорит Том, старейший сотрудник команды, приводящей группу «в действие». Флаке играет, прогуливаясь по беговой дорожке, Тилль поет среди взрывающихся кукол, или в ангельских крыльях, или в маске, дышащей огнем на дюжину футов перед ним. Всюду взрывы — сбоку, спереди, сзади, сверху; струи огня вздымаются позади группы, по бокам и над их головами.
Нет нужды говорить, что на шоу Rammstein нет стейдж дайверов. Но то, что есть — это нечто подлинно немецкое, невероятно оригинальное и неизменно творческое. «Я думаю самая правдивая вещь, которую можно сказать о нас, это то, что мы достаточно сильны, чтобы не подвергаться самоцензуре», — заключает Рихард. «Но вы не можете отрицать, что мы существуем, мы – тайные дети Германской Республики… мы – неразрешенное лицо Немецкой Музыки»
«И почему так?»
«Потому что», —улыбается он, блеснув глазами, — «в нас есть что-то опасное, вот почему».
Перевод с английского Gerbera_Cass
Я позволила себе чуточку, самую малость подправить текст в нескольких местах. Чур, ногами не бить.